Русь сидящая - Страница 33

Валентин и Валентина

На самом деле их зовут по-другому, но вариантов, согласитесь, не очень много: Саша и Саша, Женя и Женя, можно еще Епифан и Епифания, например. Но пусть будет, как в старой классической пьесе Михаила Рощина.

Оба классически красивые, как на рекламе счастливой семьи: он — большой, сильный, умный, с американской стоматологической улыбкой, она — хрупкая и нежная, прекрасный тыл и красивый второй план. Встретились они далеко не юными людьми, у обоих были семьи, но захлестнувшее большое чувство шансов не оставило. Это, без сомнения, была безоглядная любовь, и все было брошено на алтарь Весны Священной.

Валентина служила в МВД, работала, я извиняюсь, на прослушке граждан. И встреча с ней перепахала мое отношение к классическим зецким байкам. Ибо в любой зоне вам при случае расскажут одну и ту же историю (с вариациями): вот здесь, вот только что, вот недавно освободился, сидел зек. А на самом деле он был драматургом, олигархом, физиком-ядерщиком. До посадки его долго вели, всяко следили и прослушивали. А прослушивала его генеральская дочь неописуемой красоты: русая коса до пояса, глаза голубые, как озёра… Год она его слушала, все про него знала, а он-то и не чуял. Потом взяли его. И она, голубица непорочная, вдруг поняла, что нет и не будет другого такого мужчины в ее жизни. Сорвала она тогда с себя погоны, бросила их в морду отцу-генералу, пошла в тюрьму, во всем зеку призналась и ждала его. И замуж вышла, а теперь у них дом на Ибице — полная чаша, борщ три раза в день и четверо детей.

Это классическая байка, призванная дать зеку мечту: мол, есть где-то на белом свете башня из слоновой кости, а в ней сидит прекрасная девица, заточенная туда генералом, и ждет тебя, все глазки проплакала, а ты и не знаешь. Должна же быть у человека мечта и надежда.

Когда Валентина пришла ко мне с этой историей, я долго отказывалась верить. К тому же она и умница, и красотка. Правда, другая — скуластая, худая, вся точеная, темно-рыжая, а глаза здоровенные и фиолетовые.

И да — мужа посадили, муж хороший и ни в чем не виноват, и вот ребеночек у них недавно народился. А из ментов Валентина ушла.

Стали дело смотреть. Мама дорогая! Кого в нем только нет. И ФСБ, и погранцы, и железные дорожники, и всякие банкиры, и большой международный аспект. Дело громкое, в телевизоре все время показывают, лично Путин ногами топал. Одна беда — основные фигуранты все в бегах, а посадили стрелочников. Наш Валентин даже и на стрелочника не тянет, мимо проходил по касательной, ему вменяли неправильно составленный договор на сумму аж в 30 тысяч рублей. Но ногами топотали, организованное преступное сообщество налицо, так что светило ему от 15 лет в строгой зоне самым решительным манером.

Уговорили пойти работать на это дело одного из лучших наших адвокатов, к тому же человека душевного и совестливого. Он сходил в первый раз к своему новому подзащитному Валентину в тюрьму, вернулся вдохновленный.

— Ну и парень! Ну и красавец! Здоровенный такой, бывший офицер, с понятиями о чести. Он смотрящего за тюрьмой под шконку загнал, два ребра ему сломал, когда тот что-то попытался ему предъявить. И на безопасное содержание потом отказался переводиться. Сказал, что сам разберется.

Работали они втроем просто отлично и душа в душу. Валентин держался хорошо, Валентина все дело в порядок привела, на любой следственный или прокурорский чих был у нее приготовлен документ, все подшито, даром что бывший мент. Я часто заезжала к ним в штаб-квартиру командования боевыми действиями и видела, как живет Валентина, а до того — Валентин и Валентина. Малюсенькая двадцатиметровая квартирка на окраине Москвы, диван, детская кроватка, стол и две табуретки. Вот уж поймали расхитителей капиталистической собственности, зашибись. Главные фигуранты дела скрылись на виллах в разных странах и континентах, а здесь, у Валентина и Валентины, царили скромность и достаток очень среднего класса. И это при том, что Валентину и Валентине было уже к сорока. Зато любовь у них неземная.

Любовь любовью, но бились они, бились и добились: перевели Валентина на домашний арест, изменили, значит, меру пресечения. Взяла тортик, поехала к нему знакомиться. Эх, девушки, а он и вправду красавец редкого мужского типа: большой такой, мускулистый, но подтянутый, морда такая интеллектуальная, однако нервный после тюрьмы, и сильно. Да оно и понятно, и объяснимо: пятнашечка его никуда от него не делась, суд-то впереди. Хотя на такую жену срываться — грех это, девушки.

Оказалось, что он совсем не может бороться системно. Сидеть на попе ровно, методично читать юридическую литературу с комментариями и всякие пленумы Верховного суда — это вообще вещь полезная, если тебя сажают. И только поначалу кажется скучно, потом вчитываешься и томами глотаешь истории всяческой судебной практики, это ж детектив, который к тому же напрямую тебя лично касается. Это работа, между прочим, довольно тяжелый труд. И конспектики, батенька, не забывайте писать, пригодятся. А для смены видов деятельности можно Чехова про каторгу почитать, или вот Достоевский в таких случаях хорошо идет. Еще можно скачать “Побег из Шоушенка”, “Зеленую милю” или любой из многочисленных “Экспериментов”, не говоря уже про бесконечный сериал “Побег”, вот он тоже методически неплохо готовит к нашей зоне, хоть и из американской жизни.

Но нет. Валентин метался в малогабаритной бетонной клетке домашнего ареста, требовал внимания, которое ему быстро надоедало, придирался к борщам и смотрел телевизор.