Русь сидящая - Страница 43

Клычок подобрал Танечке балетмейстера из Большого театра, человека заслуженного, возвышенного и убежденно неженатого по причине нетрадиционной сексуальной ориентации. Клычок был прогрессивным человеком, лишенным мелких тюремных предрассудков, к тому же он совсем не хотел, чтобы его женщину трахал какой-то хрен, которого он сам должен ей подобрать. Танечку такой вариант тоже устраивал, дело осталось за малым — собственно, за балетмейстером Юриком, который ни сном ни духом не подозревал, что судьба уже стучится в его дверь.

…Однажды рано утром Юрику позвонил Рафик, текущая любовь всей его жизни. Рафик всхлипывал и захлебывался, сказал, что у него обыск, нашли в холодильнике амфетамин и сейчас его забирают в тюрьму, где будут нещадно мучить, он там не выживет, он же красавчик, он открытый гей, его будут юзать вонючие грязные бандиты, по много раз, его надо спасать любой ценой. Юрик быстро проснулся и стал решать вопрос. Всего через месяц Рафика выпустили целым, невредимым и страшно запуганным, прокурорские жены, дети, тещи и любовницы поднасосались культурки и приобщились к волшебному миру искусства Большого театра, а понятливый Юрик подал с Танечкой заявление в ЗАГС.

Танечкина maman была счастлива. Юрику тоже очень понравился новый статус и Танечкины возможности в прокуратуре. Рафик подружился с Танечкой, оценив ее ум, деликатность и красоту, а также полное непосягательство на интим в балете. Клычок наблюдал за идиллией издалека.

Танечка родила сына, которого чадолюбивый Юрик признал своим, равно как и Рафик. Разве что на берегу договорились: Юрик — папа, Рафик — дядя. Клычок в семью не лез, занимался своими делами, однако материальную часть вопроса поддерживал исправно.

Вскоре Танечка перешла из прокуратуры в федеральные судьи, а это всерьез увеличивало возможности. Коптевская группировка к тому времени оказалась разгромленной, Клычок уехал в Испанию, но времена наступили новые, интересные, и грамотный уголовный судья в Москве имел дело не с бандюками и хануриками, а с предпринимателями, чиновниками, писателями, депутатами, блогерами и политиками. Танечка продолжала решать вопросы, когда надо — была беспощадной, вовремя проявляла гуманизм, перед лицом начальства вид имела скромный и послушный, поддерживала ровные отношения с коллегами, а также смежниками из прокуратуры, СК и ФСБ. Смежники Танюше доверяли безраздельно: однажды Танечке надо было судить одного бизнесмена, за которого, судя по всему, хорошо занесли — не Танечке, нет, она не брала так по-глупому, да и хватало ей на жизнь с Большим театром и переводами из Испании. Занесли, как видела Танечка из дела, прокурорским. Смежникам. А в деле, как назло, оперативная аудиозапись — это конкурирующая фирма постаралась: следователи вели прокурорских, вот и попала запись в дело, а там, в записи, один арестованный полковник ФСБ через посредника договаривается за два миллиона долларов заноса заместителю прокурора поменять его, полковника местами с потерпевшим. Танюша судила строго по закону, а решение вынесла по понятиям. Аудиозапись аккуратно в дело подшила, а бизнесмена на семь лет в лагеря отправила. То есть семь лет дала от смежников, а строгость от себя добавила: очень ее девочка юная раздражала, которая к бизнесмену на суд приходила, смотрела на него влюбленными коровьими глазами, а ведь Танечка дело читала, видела — женат парень, и не меньше чем вдвое старше, и разорен дотла. Иди, девочка, не жди его, потом мне еще “спасибо” скажешь. Сейчас-то ты судью проклинаешь, а потом поймешь, детка, что Танечка, бизнесмена посадив, тебя освободила.

Но вообще Танечку раздражали картины чужой любви. Не то чтоб она на это специально внимание обращала, но раздражало.

Однажды ей позвонили сверху, из Мосгорсуда, и сказали, что расписали на нее дело — сложное, но она справится. Запрос на экстрадицию, не отдавать — за человека высшие силы хлопочут. Не отдавать так не отдавать.

Когда пришло дело, Танечка не ожидала, что чуть не вскрикнет. Сдержалась, конечно, но внезапно полоснуло сталью где-то внутри, там, где горячо и живо. Клыков В. В., 45 лет, арестован по запросу Испании, содержится в Бутырском следственном изоляторе, обвиняется в вымогательстве, мошенничестве, отмывании денег, полученных преступным путем.

Потом ей позвонили из центрального аппарата “Единой России”, какой-то секретарь, просил выписать разрешение на свидание жене Клыкова В. В.

— Да вы ее знаете, Татьяна Вячеславовна! Она наш депутат в Госдуме, солистка Большого театра!

— Балет? — сухо спросила Танечка.

— Ну что вы, Татьяна Вячеславовна! Вы, наверное, давно в Большом театре не были. Но это дело поправимое, вот пообщаетесь с Марьей Николаевной, нашим депутатом и солистом, нашей во всех отношениях дивой, она вас с удовольствием пригласит. Наш депутат Марья Николаевна человек известный, она же еще дочка актрисы Аксаковой — помните, она в “Щелкунчике” мышь играла? Очаровательная семья, они вам очень понравятся! И потом, войдите в положение! У Марьи Николаевны двое маленьких деток от Владимира Владимировича!

— Простите, от кого?

— От Клыкова, конечно, от кого же еще? — хохотнули в трубке, пока Танечка все больше деревенела, как девочка в какой-то страшной сказке, которая то ли нагрубила старушке, то ли еще что, но постепенно деревенела снизу вверх, вот как Танечка сейчас.

— Брак оформлен? — спросила Танечка голосом треснувшей березы верещавшего секретаря центрального аппарата “Единой России”.

— Татьяна Вячеславовна, ну мы же с вами современные люди! Нет, не оформляла Марья Николаевна брак, но ведь любви это не помеха… Неужели для того, чтобы женщине сходить на свидание в тюрьму к отцу своих детей, надо обязательно сходить в ЗАГС?