Русь сидящая - Страница 41

Кредитные карточки продавцы дюбелей и побелки не принимали, и Сан Саныч отправился искать обменник.

Миловидная юная блондинка в окошечке обменника подняла на Сан Саныча прозрачные серые глаза и спросила:

— Вам купюры помельче или покрупнее?

И Сан Саныч, крупный мужчина за полтинник с пузечком и лысиной, понял, что погиб. Нищий, обвиняемый, сильно немолодой, совсем еще недавно верный муж утонул в серых прозрачных глазах, не сделав попытки поискать спасателей.

Даша.

Через несколько лет, собираясь навестить Сан Саныча на зоне, я просила Дашу показать мне его фотографии. Даша мило смущалась. Достала телефон, протянула мне и сказала:

— Он только на вид такой вот. А на самом деле он восхитительный, тебе он очень понравится, ты же любишь умных и веселых.

Даже не то слово. Но тогда фотографии меня смутили. А встретила я потрясающего парня, да, умного и веселого, тонкого, делового, такого, знаете, надежного и непотопляемого. И неважно, сколько лет такому парню, есть ли у него пузечко и златые кудри до плеч — ну хорош, прямо коллекционно хорош.

А Даша-то наша далеко не дура. Даша, маленькая девочка из южной провинции, без образования, денег и музеев Прадо в анамнезе, работавшая в обменнике на строительном рынке, — она его разглядела и оценила, и молодец.

Даша тоже втрескалась. Он, надо сказать, делал попытки ее остановить: мол, деточка, я же нищий. Я скоро сяду лет на пять. И вообще я формально еще женат, а ты дочки моей моложе. Но Даша была непреклонна.

Так Сан Саныч впервые за долгие годы стал Сашей и даже, я вам скажу, Санечкой.

Любовь на свободе была короткой. Саше дали семь лет строгого режима и отправили сидеть на север Урала. Запись разговора про подкуп прокурора подшили аккуратно в дело, но никакого впечатления она не произвела.

Уже на зону Саше пришли документы о разводе с женой, и Даша отправилась на краткое свидание делать Саше предложение руки и сердца. Саша был строг.

— Давай, девушка, ты будешь учиться, а не жениться.

А не на ту напал. Она ему — раз! — и два документа показывает: водительские права (пока он по этапам ездил, она школу вождения окончила) и студенческий, поступила девушка на вечерний в финансовый институт. Да, ростовские — они такие.

Женили их на далекой северной зоне долго и мучительно, расписали-таки в Касьянов день, 29 февраля. Котенка потом из зоны приволокла, воспитывает, белая такая кошечка с прозрачными серыми глазами.

Саша сидел до звонка, все семь лет, копейка в копейку. И было понятно, что никто его ни на какое условно-досрочное не отпустит. Такого зека поди поищи: он им там все хозяйство наладил, пруд выкопал, карпов развел, улья-пчелы-мед, передовая зона стала, на экспорт из кедрача евродрова гонит, за ними очередь стоит. Краса, гордость и передовик производства.

А Дашка окончила вуз, параллельно бизнесом занялась. Сняла сначала маленькую комнатку в парикмахерской, мелкую починку гардероба народу предлагала, дело пошло, потом парикмахерскую выкупила, потом еще одну и сеть салонов по мелкому ремонту всего на свете по всей Москве, все наши у нее и стригутся и ремонтируются. Маму из Ростова перевезла, а под конец купила небольшую квартирку — чтобы было, куда мужа привести, как откинется. И все у них хорошо. Смотрят друг на друга голубками, воркуют. А не было бы счастья — да несчастье помогло.

Танечка

История Танечки началась давным-давно, в позднем СССР. Танечка тогда была нежным подростком, читала хорошие книжки, благо в доме они водились — во времена всеобщего дефицита им с мамой жилось полегче, и книжки были, и сапоги, мама была директором универмага в Одинцово. Тогда в Одинцово и не думали о том, что вскоре городок станет Рублевской столицей, как и Танечка никак не могла предположить, какой зигзаг готовит ей судьба.

Танечка была девочкой умной, красивой и серьезной, готовилась поступать на филфак в МГУ, ее заботливая мать уже организовала снабжение усиленным питанием репетиторов и приемную комиссию, но товары повседневного спроса — это группа риска, и он дал о себе знать. Ревизия, уголовное дело, поиски хорошего адвоката. Такого, чтобы не по объявлению, а по знакомству, чтобы все понимал и чтобы положительный опыт был решения торгово-ревизионных вопросов. И таковой нашелся.

Владислав Валерьевич Лопатин оценил ситуацию дорого. Но больше всего оценил он Танечку.

Танечка не проходила по рангу педофилической мечты зрелого адвоката — десятый класс, семнадцать лет, да бросьте. Конечно, Лопатин наметил себе Танечку на перевод из эротической мечты второго плана в категорию юной спутницы, но вполне мог позволить себе не форсировать события и на всякий случай подождать с полгода, чтобы Танечка отметила свои восемнадцать — без острой необходимости хороший адвокат Уголовный кодекс нарушать не будет. Дело Танечкиной maman обещало быть тягомотным, года на два-три, все заинтересованные лица (кроме maman) были настроены потянуть подольше, чтобы сдоить с такой сдобной универсамовской коровки баблосика до последней капли. И конечно, для Танечки вопрос с МГУ был закрыт — торговая maman под судом за растрату никогда не приветствовалась в главном вузе великой страны. Танечка смиренно поступила в сельскохозяйственный институт.

Тем временем краткую андроповскую борьбу с работниками советской торговли, утаивающими от прогрессивного человечества финские сапоги, венгерских кур и индийский чай, сменила перестройка, и вот уже они, лихие девяностые, нарисовались — фиг сотрешь. Танечка окончила свое сельское хозяйство, познала первого мужчину — разумеется, Лопатина, — и начала работать секретарем в его все более процветающей адвокатской конторе. Maman счастливо ушла на пенсию с закрытой уголовкой, благословляя мезальянс.